Весь мир может катиться в Бездну (или хуже - из неё), этот же самый мир может требовать какого угодно участия и окунать в какое угодно дерьмо. В любое время и по любому поводу, днём и ночью, людьми, нежитью и чем-то между - вообще без разницы. Оно в любом случае будет происходить, невзирая на желание или отсутствие такового вынужденных участников. Потому, в общем-то, да: весь мир может катиться в Бездну (или хуже - из неё), а место для передышки, вернее сказать, спиртосодержащих продуктов, в ней найдётся всегда. По крайней мере, Кайя Альберих способен буден выудить его даже во время пожара, потопа, ну и вообще куда спешить, если тебе уже крышка? Собственно, чем очевиднее подобное становилось и чем гуще становились краски, тем проще удавалось ему находить время и возможность выпить. Напиваться становилось труднее, потому что в этом всём вылазил да менялся и сам "Альберих", но то лишь неприятные условности, с которыми приходилось считаться. Разнообразия мира алкоголя это не отменяло, очень даже мотивируя взаимодействовать активнее и с большей сердобольностью. Необходимость собирать информацию, быть в курсе дел, поддерживать появившиеся связи и заводить новые - это всё также оставалось на столе; Орден, Дайнслейф, приветы из "Скептического" прошлого - всего на него одного слишком много, но неизменно недостаточно, чтобы отрезать от мира. И тем более - от бутылки.

Здесь бывало много незнакомых лиц: каждое из поселений Сумеру в той части, что покрыта зеленью, достаточно многолюдно. Это не маленький недо-населённый даже в столице Мондштадт, где все друг друга знали. И уж тем более не то место, где Кайя успел со всеми познакомиться, занимая третье - за отсутствием Варки, второе - официальное место в столице-стране. Нет, тут и людей больше, и странников, и группировок. Меньше разве что винограда и по-настоящему "тонких" напитков для ценителя, но заместо них имелась как привезённая и бывшая популярной продукция из породнившихся земель, так и местные специфические вещи. К счастью Кайи - немало среди этого исходило к любимым грибами Альбериха. К удивительному - многое из этого ещё недавно бегало, охотилось и кашляло отравой. Ну, справедливый цикл, понятный. Как и понятно то, что к разговорам в тавернах Кайя прислушивался, за людьми - профессионально, это давно стало частью его - следил-поглядывал, а там и вылавливал, кто ему или по нужде интересен, или просто субъективно симпатичен. Голова была слишком тяжелой и переполненной мрачными мыслями, тревогами и угнетавшими ощущениями, чтобы ограничивать себя ещё и в приятной - хотя бы глазу - компании. Ещё только это у Альбериха отнять и оставалось.

Сегодня тут достаточно многолюдно, одни человеки то и дело сменялись другими человеками, лишь несколько компаний засели тут надолго, заняв столы, издавая шум, гам и, в каком-то смысле, наполняя место жизнью и задавая атмосферу. О, это что в Мондщтадте, что здесь - неизменно. Смени декорации, подправь напитки, и едва ли между людьми найдётся сильная разница; не в подобных местах, куда ради чего бы не приходили - расслабления, побега, работы- всегда заканчивали одним и тем же. И Кайя гордо не являлся исключением.

В нём уже несколько бутылок местного лёгкого вина. Вечер ещё ранний, времени впереди - куча. Разве что местечко-то начало набиваться постепенно, коли дело шло к ночи. Вскоре свободных столов не осталось совсем, а помещение начало заполняться не только запахами людей и алкоголя, но ещё и кальянами разного сорта. Это всё слилось в нечто единое, потому каждый, кто попадал вовнутрь, сразу же оказывался в "другом мире", отрезанный от внешнего. Тут своя атмосфера, и, пожалуй, оно от Монштадта немного отличалось. Больше походило на затхлую галлюцинацию, но Альберих не против вовсе: у него все последние месяцы, особенно недели, походили на нескончаемый поток невесёлых и временами слишком психоделичных галлюцинаций, чтобы теперь возмущаться.

Чужие голоса заполняли пространство и создавали фон. Прежде, когда только пришёл, Кайя разговорился с несколькими людьми, но сейчас, увы, вошёл в свою частую стадию уединения среди круговорота жизни. Другие сидели компаниями или знакомились, подсаживались друг к другу и всё такое прочее, в то время как Кайя, во многом естественным образом похожий на какого-то артистичного сумерийца, чьи предки пришли откуда из Пустыни, так и не нашёл в себе мотивации к кому бы то ни было подсаживаться. Ни музыканты, ни девушки, ни базарные пьяницы, ни торговцы, с которыми полезно водиться - это всё уступало компании самого себя и бутылке; третьей. Слишком оно всё как-то оторвано, а Кайя ощущал себя парадоксально противоречиво: от приятного комфорта до почти физического отторжения своего тут нахождения. Блядство, тьфу.

Потому, приложившись к бутылке, он постарался игнорировать внутренний диалог, что здесь, в Сумеру, был навязчивее и громче, особенно после всей найденной информации, и формально направил внимание на наблюдение за одной из компаний, активно шумевших и говоривших ни о чём. Счастливчики, что сказать. Место продолжало не пустовать, в отличии от скамеек-подушек рядом и напротив Альбериха. Он также заказал кальян на корице, специях и чём-то ещё, чтобы отдаться медитативному процессу, если ни на что больше внутреннего ресурса неожиданно - ой ли, ага, конечно - не нашлось.

Впрочем, в какой-то момент появившаяся в помещении фигура отвлекла внимание от компании. Фигура одинокая и чем-то выбивавшаяся; обилием скоординированных цветов, что ли, или той внутренней сдавленностью, что (контрастом яркости)  появилась в этом задымлённом месте пьяниц вместе с ним? Без понятия. Тот пришёл один. Может, к кому-то на встречу. Может, как и Альберих, нет. В таком случай, опций у него не очень много: выберет, к кому подсесть, и если Кайя окажется наиболее подошедшей для того персоной, то выступать против не будет. У него третья бутылка наполовину пуста, у него кальян в руке, а мир кругом двигался к своей черте, но по-прежнему не закончился. Неплохой повод, чтобы отпраздновать. В том числе немой тишиной, лишь бы наливали. На последнее - "наливали" - у Кайи сегодня грандиозные планы, ибо чтобы перепить его думы и стресс - надо постараться. Сильно.

Если бы он сейчас попался копам, это было бы что-то. Здоровенный пак явно не с мукой на заднем сидении, небрежно прикрытый курткой, сулил водителю много всего интересного, начиная от путешествия в ближайшее отделение в приятной компании, заканчивая головомойкой от отца, которую Диего, несомненно устроит сыну, потерявшему всякое подобие осторожности. Он отправил Тьяго в Калифорнию не чтобы тот подставлялся, тем более так тупо, но... Сложно не поддаться соблазну и не воспользоваться преимуществом своего положения. За кило кокаина, чистейшего и абсолютно бесплатного, многие бы удавились, а Тьяго предоставилась возможность урвать в личное пользование такой вот подарочек из новой партии ещё совсем без примесей. По сути, такого количества кокса ему бы и не надо, но идея родилась в голове сама собой, как только Бето заикнулся, что может подогнать из новой партии. Отец Тьяго убил бы. Хано, впрочем, тоже. За то, что учит Джину плохому, но ни того, ни другого здесь нет, а Джина в последнее время держит себя, словно монашка из монастыря, пресекая со стороны Тьяго всё, что хоть немного кажется ей слишком.
Любой другой на месте Сантьяго бы затормозил, одумался и перестал предпринимать попытки пробиться сквозь глухую оборону. Нельзя отрицать, что он сам какое-то время переваривал новость, прокручивал в голове всё, что было между ними, и пытался совместить это с новой правдой. И дело было даже не в этой самой правде, неправильности или раскаянии, скорее наоборот. Тьяго думал о Джине и не встречал в себе никакого сопротивления, чувства вины, желания оставить всё в прошлом. Он думал о Джине и понимал, что ничего не изменилось. Как будто их родство, которое так неожиданно подтвердил отец, совершенно ничего не значило. Впрочем, оно действительно ничего не значит. Всё осталось прежним. Его всё также тянет к ней с такой силой, что этому невозможно сопротивляться, и желания сопротивляться никакого нет, потому что он хочет её также неудержимо, её запах всё также кружит голову, а время рядом с ней будто останавливается, как останавливалось всякий раз, когда Тьяго тайком шесть лет назад ночами пробирался в её спальню.
Свернув на придомовую парковку, Алонсо останавливается на своём обычном месте, выходит из машины и окидывает взглядом здание, тут и там усеянное белёсыми пятнами освещённых в темноте окон. Вообще, у него есть свои апартаменты недалеко отсюда. Просторная квартира с панорамными окнами, откуда по утрам открывается прямо-таки киношный вид на рассвет, но куда чаще Тьяго можно поймать здесь, у Джины. Он проводит у неё свободное время, ночует почти каждую ночь, готовит завтраки им обоим и ведёт себя так, будто живёт здесь. По факту, так и есть, учитывая, что он успел половину своих вещей перетащить в пентхаус Джины. Сестра же его не выгоняет, несмотря на то, что временами он совсем наглеет - пройтись от душа до спальни без одежды и полотенца для него обычное дело, особенно если она наверняка попадётся ему на пути, равно как и не утруждать себя купальными плавками, если ему приспичит полезть в бассейн. Ухмылка сама собой появляется на губах, Тьяго почти заботливо укутывает пакет в куртку, ставит машину на сигнализацию и направляется в сторону входа.
Он знает, что Джина испытывает всё то же самое. Знает наверняка и видит это в каждом её усталом вздохе, когда Сантьяго в очередной раз беззастенчиво запускает руку ей под одежду, обнимая. Она всячески старается показать, что не даст ему зайти за определённые границы, но его не проведёшь. Их поцелуй он помнит слишком чётко, несмотря на то, что они оба были под действием марихуаны. Ощущения настолько яркие, что Тьяго буквально физически ощущает её губы на своих всякий раз, как вспоминает ту ночь, и всё было ровно таким же, каким было и шесть лет назад. Поначалу невинное прикосновение, перерастающее в жадный поцелуй, от которого всё внутри мгновенно вспыхивает, крепкие объятия, руки под одеждой, нетерпеливо скользящие по коже - если бы их не прервал отец, так не вовремя постучавший в дверь, они вряд ли бы остановились. Тьяго всегда знал, что между ними ничего не изменилось, и как бы Джина не хотела сделать всё "правильно", она не может заставить себя испытывать "правильные" чувства. Пока сестра училась в Америке, они могли разговаривать по видеосвязи часами напролёт, а стоило им увидеться в живую, они точно также, как и прежде, не отлипали друг от друга. Притяжение чувствовалось во всём, каждый раз, как они обнимались, валяли дурака, принимаясь щекотать друг друга, сидя на диване, дурачась в бассейне и проводя вместе вечера на террасе, укутавшись вместе в один плед. Она всё ещё была его девочкой и всё ещё знакомо задерживала дыхание, когда Тьяго как бы невзначай клал ладонь ей на ногу. А та ночь в день неудачного похищения... Она была просто лакмусовой бумажкой. Просто стало совсем очевидно, что они пытаются провести сами себя, оставляя друг друга на "правильном" расстоянии. Сейчас ситуация похожая, Джина прячется от него, пусть и не буквально, но не даёт себе свободу. Хорошо, что она не знает правды. Это, наверное, нечестно по отношении к ней, но понятно, что она тогда бы вовсе закрылась. Узнать, что несколько лет кряду ты спала с собственным братом, хах? Они, конечно, только единокровные, и матери у них разные, но Джина прекратила их отношения даже из-за того, что она приёмная, легко предугадать, что было бы, если бы она увидела всё, как есть.
В лифте Тьяго нажимает кнопку последнего этажа, подмигивает своему отражению в зеркале и удобнее перехватывает пакет в руках. Если подумать, он действительно вечно учит сестру плохому. Так уж повелось. Интересно, она вообще когда-нибудь пробовала кокаин? Если нет, опять Тьяго будет первым. Эта мысль заставляет его невольно усмехнуться, и отражение тут же усмехается ему в ответ. Он уже предвкушает её реакцию - заваливается брат к ней в апартаменты со здоровенным пакетом порошка и предлагает устроить пусть и не оргию, но масштабную кокаиновую вечеринку на двоих. Тьяго представляет её лицо, это почему-то его веселит, и он не сдерживает короткий смешок, шагая по просторным комнатам пентхауса, погружённого в полумрак приглушённого света. Воздух здесь свежий благодаря кондиционерам, и Тьяго вдыхает полной грудью с каким-то облегчением - несмотря на позднее время, на улице всё же душно.
Он обнаруживает сестру за ноутбуком, что-то сосредоточенно изучающую на экране, и засматривается на то, как Джина в задумчивости водит по приоткрытым губам ручкой. Вроде бы простой механический жест, но Тьяго на несколько секунд замирает до тех пор, пока девушка не обращает на него внимание и не ловит его взгляд. Слишком откровенный, конечно, но для неё это наверняка даже привычно.
- Всё продолжаешь играть в секретаршу? - ухмыльнувшись, спрашивает Тьяго, бросает укутанный в куртку пакет на диван и медленно подходит ближе. - Что на этот раз, нужно закупить партию ручек?
То, что Джина сейчас помимо основной своей деятельности занимается всякой мелкой ерундой вроде сбора статистики или организационной мелочью для лейбла, Тьяго почему-то тоже веселит. Забавно, как она всякий раз реагирует, стоит ему снова назвать её секретаршей - устало вздыхает и принимается не то оправдываться, не то терпеливо объяснять далёкому от этой части отцовского бизнеса брату, что в её обязанности не входит закуп канцелярии. Тьяго всё это, конечно, прекрасно понимает, но разве это должно ему мешать?
Подойдя к сестре со спины, Тьяго упирается рукой в спинку стула, наклоняется, заглядывая в ноутбук, даже читает пару строк и замечает чей-то открытый канал на ютубе, но мгновенно теряет к ним всякий интерес и как бы невзначай скользит кончиком носа по виску Джины. Вдыхая знакомый, до одури приятный запах, Тьяго невольно прикрывает глаза и замирает, уткнувшись девушке в волосы. Он стоит так какое-то время, наверное, как всегда, неприлично долго и не спешит отстраняться и делает это только когда Джина немного отклоняется в сторону сама. Взгляд, впрочем, сам собой тут же падает на вырез топа, не открывающего ничего чересчур личного, но показывающий достаточно, чтобы можно было зацепиться. Иногда Тьяго кажется, что Джина его подначивает. Может, неосознанно, и он просто видит то, что хочет видеть, просто ему приятно так думать.
Когда Тьяго наконец смотрит ей в глаза, то встречает привычный взгляд и ухмыляется.
- Что? - между тем, совсем невинно спрашивает он и косится на открытый ноутбук. - Сейчас я покажу тебе, как оставлять недоделанные дела на завтра.
Вслед за этим Алонсо тянет руку к компьютеру и опускает экран, отправляя его в спящий режим - нечего работе мешать планам.
- Вот, - лучезарно улыбается Тьяго, словно и вправду сделал что-то полезное и многозначительное. - Не благодари.
Прежде, чем выпрямиться, он слегка кусает Джину за ухо, отходит и довольно тянется, подняв руки над головой. Хорошо, что телохранитель сестры живёт отдельно, иначе пришлось бы придумывать, как его выпроводить, испортил бы ещё весь вечер.
- Я придумал нам занятие на вечер. - Тьяго стаскивает с себя рубашку, оставаясь в одной майке, бросает её на диван, потом поворачивается к сестре и, подмигнув ей, падает туда же, тут же сползая по спинке.
Какое-то время он держит паузу, хитро глядя на Джину, кладёт руку на скрытый курткой пакет и принимается рассеянно хлопать по нему ладонью.
Джине нужно расслабиться. У самого Тьяго в последнее время тоже полно дел, и ему пришлось в какой-то мере побывать в отцовской шкуре, налаживая дела в Калифорнии, а сил на это уходит немало, моральных в том числе, но, что греха таить, цель у сегодняшнего мероприятия совсем не в собственном расслаблении. Ну, может, отчасти.
- Нам понадобится чайная ложка, это самое главное. - Алонсо принимается загибать пальцы по мере того, как называет пункты. - Потом то, что найдём в холодильнике и, может быть, то вино, которое купили на прошлой неделе. Как пойдёшь.
Он небрежно взмахивает рукой, кладёт её на спинку дивана и широко улыбается Джине. В каждом его движении будто чувствуется уверенность во всём, что он делает, и, в общем, так оно и есть. От предвкушения Тьяго немного ёрзает на месте, потом садится ровнее, подаётся вперёд и указывает на девушку пальцем.
- Если угадаешь, что я придумал, то...
Сантьяго морщит нос, затем вытягивает губы трубочкой в задумчивости и снова машет рукой.
- Потом придумаю, как угадаешь. - Он пожимает плечами и, щурясь, смотрит на Джину. - Ты же завтра никуда не собираешься?

Прикрыв плотнее окно, Дилюк обернулся на голос братика. Да, ему не сложно называть мальчика братом прямо с порога, в этом ничего странного нет, как ему казалось. Отец же сказал к нему относиться, как к брату. Комнату выделил, сказал, что и образование будет вместе с Дилюком получать. Выходит они на равных, да? Хотя априори они не могли быть на равных, но разве ребенок будет о таком размышлять? Чуть позже, когда подрастет, он сможет сделать какие-то выводы.

- А? Остаться? С радостью! - мальчика даже не требовалось уговаривать. Он будто только и ждал заманчивого предложения остаться. Так выйдет побольше пообщаться. Кажется, новый жилец поместья Рагнвиндров чувствовал себя чужаком. Может даже его пугала непогода? Девочки как-то рассказывали про жуткие молнии на небе, которые их пугали, а Дилюк говорил, что станет рыцарем и сможет всех защитить. Рыцари ничего не боятся. Безупречные, как сверкающие доспехи, которые они носят.

- Ты боишься грозы? Не переживай. Она скоро пройдет, - он пытается приободрить, присаживается рядом на край кровати, упираясь ладонями в коленки. Дилюк частенько наблюдал за взрослыми, как они справлялись со своими страхами, какими-то придуманными взрослыми проблемами. Отец обычно не показывался на глаза, закрываясь в своём кабинете или уезжал по делам в командировку. Чем он там занимался? Иногда возвращался в весьма приподнятом настроении. Видел, как кто-то решал свои проблемы с помощью алкоголя, живительная вода. Отец всегда говорил: пока люди не научатся решать свои проблемы и радоваться без вина, наш бизнес будет продолжать процветать. Виноградники он свои любил. Дилюку они тоже нравились, особенно, бегать и ловить кристаллический бабочек.

- Хочешь я останусь с тобой на всю ночь, - он не спрашивает, а предлагает. Спать не сильно хотелось и они могли чем-нибудь заняться. Скорее всего служанка заглянет к нему в комнату и обнаружит пустоту, а потом найдет его с Кэйей. Непременно доложит отцу, но это ничего страшного. Наоборот, хороший знак, что мальчики подружились, ведь этого хотел владелец винокурни, когда взял к себе безродного ребенка? Или преследовал какие-то свои взрослые цели. Может он замечал, что его сыну не хватает общения, а обстоятельства так сложились, что подвернулся найденыш. Отец ничего не рассказал откуда Кэйя взялся. Просто привёл в дом. Он казался с самого начала немного напуганным и молчаливым. Не совсем понятно разговаривал, но Дилюк пытался разбирать его слова.

Честно сказать, Дилюк испытывал интерес к ровеснику. Хотелось расспросить откуда он. Где его дом? Отец занимался бизнесом, поэтому частенько бывал в других регионах, больше всего посещая Сумеру и Ли Юэ. Привозил всякие диковинки оттуда. Дилюк любил послушать про других жителей Тейвата. Не так легко было разговорить отца. Он тоже хотел где-нибудь побывать, когда вырастет, но потом вспоминал, что собирался стать рыцарем. Столько всего у него впереди. Мальчишка обожал помечтать.

- А где был твой дом? - он все-таки решился спросить. Не смог удержать своё детское любопытство внутри, но потом, будто опомнился, совсем как взрослый серьезно добавил, - но если не хочешь, можешь не говорить. Это не важно, теперь твой дом здесь.